В следующий момент Рыжий не подвёл. Причём во всех своих возможных смыслах.

Он тоже подавился, правда, водой. Затем выпучил глаза, словно филин. Уже занятно.

Во-вторых, согнувшись в три погибели, он добросовестно закашлялся, пытаясь прочистить горло — и тут же обдал японку сложным содержимым своего рта с ног до головы.

— И ведь ни разу не играет, — отморожено заметила Хамасаки-младшая, наблюдая за голограммой в исполнении хозяйского искусственного интеллекта.

— Такое из-под палки и не изобразишь, — подтвердила баскетболистка. — Стопроцентный натурал. В смысле, натурализм исполнения. Чистейшей воды естественность и никакой наигранности.

Тодо Руи, в каких бы личных трагедиях до сего момента ни витала, очень живо со всеми предыдущими переживаниями рассталась, потому что сразу же возмутилась:

— Бл***! Ну и манеры!

— Терапия, — отстранённо уронила Мартинес, делая девчонкам знак, чтобы не шумели.

— Грхх-мрхх, я не специально! — отплевавшись, Рыжий, судя по его телеметрии, смахнул из угла глаза абсолютно натуральную и добросовестную слезинку. — Пардон!

— А ведь это талант нужен, такое уметь, — невозмутимо констатировала Эрнандес.

На неё тут же цыкнули с обеих сторон, чтобы не говорила громко.

— Ладно, проехали, — Руи поставила бутылку из-под колы на стол. — Я до сегодняшнего дня работала в секретариате Хадзимэ Хамасаки. Через меня, в том числе, шла информация и о тебе.

— Вау. Так ты перебежчик? — непосредственно заинтересовался Седьков. — Да с должности, на которой для моей опекунши много интересного?

— А ведь она больше не убивается, что бы с нею ни случилось в офисе твоего папаши, Миру, — продолжила анализировать Мартинес. — Сейчас искренне злится на Рыжего и желает вцепиться ему в рожу. Только не показывает.

— Почему не показывает? Очень даже заметно, — вздохнула японка. — Но Виктор молодец. Это действительно надо уметь, так вышибать клин клином.

— Самое интересное, если бы он бросился вытирать ей сопли — было бы как всегда. А так даже лучше, — констатировала Эрнандес.

Рядом находился исключительно слабый пол и разжёвывать в деталях было не нужно: женскую истерику прекратить не так просто, даже если она молчаливая. А когда кто-то переключается с жалости к себе на злость в адрес другого человека, да за мгновение — это уже, к-хм, прогресс.

Правда, не каждый на подобное способен. Рыжий сподобился.

И совсем уж не нуждался в комментариях сегодняшний приход этой девчонки на незнакомый адрес, в рваной местами одежде, в слезах и соплях. Все три старшеклассницы отлично умели читать между строк, хотя и каждая по-своему.

— Продолжай? — Виктор изобразил проглотившую деревянный кол сову. — Кого и когда я убил через нейроконцентратор?

— Перебарщиваешь с демонстрацией дебилизма, — серьёзно бросила Тодо. — Переигрываешь.

— Бля, если бы. — Тихо заметила себе под нос Мартинес, ни к кому не обращаясь. — Это, милая моя, никакая не игра. Хотя кому попало и не скажешь, гы.

— Я бы попросил тебя ответить на мой вопрос, — деликатно настоял на своём Рыжий. — Это может быть очень важно персонально для меня.

— По документам ты натурал и всегда им был. На каком-то этапе резко начал мочить модификантов, причём первых в рейтинге — а сам добросовестно и с самого начала висел на последнем месте. Как такое возможно? — фыркнула японка.

— Может, дело просто в правильном подборе мультипликатора и в смене собственной психологии? — абсолютно серьёзно предположил одноклассник. — "Разум сильнее меча, воля сильнее разума", нет? Может, мне просто надоело, что все вытирают об меня ноги? А терять было особо нечего, вот я и упёрся на каком-то этапе?

— Так и отвечай всем, кто впредь будет поднимать эту тему, — столь же серьёзно ответила Руи. — Но если опустить подробности твоей головокружительной карьеры в роли кулачного бойца, то необычайно вовремя скончавшийся от кровоизлияния в мозг якудза — это уже совсем другой навык, согласен? Хотя сходный почерк. Тем более что на суде ты лично заявил: удар с твоей стороны был нанесён как обычно, а нейроусиление тебе недоступно по определению.

— Тебя ж в суде не было! — подпрыгнул в кресле Седьков. Потом сообразил. — А-а-а, с тобой Тика поделилась.

— Да. Научишь?

— Чему?!

— Если натурал может сделать так, чтобы человек умер от естественных причин в нужный момент, то я тем более смогу. Очень нужно.

Рыжий в один момент как-то резко повзрослел внешне и задумался, уходя в себя.

Тодо приняла это как некий сигнал, требующий усилить нажим:

— Я понимаю, что мне нечего тебе предложить, особенно в свете опеки над тобой Тики-сан. Но я видела по роду работы все записи того, как ты разговаривал и дрался в школе за последние полторы недели. Если меня кто-то и способен понять — это только ты.

— А ты не считаешь, что выглядишь очень странно с подобными просьбами в адрес незнакомого человека? Давай предположим на секундочку, что ты права. Допустим, — Рыжий откинулся на спинку кресла и с сожалением поставил пустую бутылку на стол. — Если мы всерьёз продолжаем этот разговор, ты же понимаешь, чем это чревато лично для меня? Допустим ещё раз, через несколько лет обстоятельства изменились и ты перевелась на работу в другую команду.

— Срок давности — семь лет. — По-прежнему серьёзно ответила Тодо. — Это если ты меня научишь и я пойму, как — через семь лет будет неважно.

— Интересно, слушает ли это всё сейчас маман, — уронила Миру. — И какого чёрта она молчит, если да.

— Нет, ни твоя, ни моя не слушают, — покачала головой Мартинес. — Тс-с-с.

— У меня встречное предложение. Давай прямо сейчас разберёмся, как прекратить твою неконструктивную истерику? Потому что твои решения именно что истеричны.

— Я спокойна.

— Внешне, — пренебрежительно отмахнулся Седьков. — Не внутри. У тебя глаза мечут молнии, в душе злоба. Извини, но это не самое лучшее состояние, чтобы поднимать любые вопросы, особенно такие. И кстати, — он зачем-то огляделся по сторонам в абсолютно пустом помещении. — Ты уверена, что виновника такого твоего состояния в ближайшее время не накажут гораздо серьёзнее, чем можешь себе позволить ты?

— А ведь он знает откуда-то. — Эрнандес утверждала, не предполагала. — Интересно, откуда. Его не было, когда она пришла, а сейчас она переоделась и пришла в себя.

— Он далеко не дурак? — напряжённо предположила Хамасаки-младшая.

Мартинес покачала головой:

— Нет. То есть, он, разумеется, не дурак, но сейчас дело не в этом. У него был какой-то свой источник информации.

— Как поняла? — живо заинтересовалась баскетболистка.

— Вижу. Мы с ним очень неплохо чувствуем друг друга.

— Мы к вам. Разрешите? — Бывшая сотрудница секретариата Хадзимэ вернулась быстрее чем через полчаса с Виктором под руку.

В том же положении, в котором они и уходили.

— Вы что, сделали круг около дома? — сострила Тика, отвлекаясь от работы.

— Нет. Сидели в зелёной гостиной под лестницей, — Виктор как обычно шуток не воспринимал.

Дальхис тактично активировала виртуальные наушники, давая понять, что сейчас и здесь отсутствует: поскольку дальнейшую дорожку шагов обеих компаний они лихорадочно считали вместе, то и рабочее место Эскобар-старшей на ближайшие часы было за соседним столом.

— Тика… сан, — почти вовремя сообразил поправиться сын Сергея. — Мы ненадолго. Нужно согласовать кое-что.

— Очень внимательно тебя слушаю.

— Тут не слушать, читать надо. — Рыжий отправил ей таблицу через концентратор. — План мероприятий. Если бы не наши с вами отношения, я б это всё делал один и ни с кем не согласовывал. Но Тодо говорит, это неправильно, вот и решил подойти.

— Тодо может быть права, — ровно ответила японка, пробегая таблицу глазами сверху вниз. — Вот это да. Удивил. Дальхис?

— А? — Эскобар-старшая свернула наушники.

— Прочти это.

— Приняла к сведению. — Хозяйка усадьбы не выказала ни малейших эмоций. — Меня прямо не касается, правильно? Пока, во всяком случае. Будут команды или в чём потребность — скажите. Обеспечим.